Судьба Ивана Трофимовича Каверина также оказалась связанной с поселком НовОТроицк и конным парком. Об этом человеке рассказал в городской газете «Гвардеец труда» журналист Михаил Секрет в рубрике «Чтобы помнили».
Как только на стройплощадку комбината пришли первые строители, сразу же появились здесь две лошадки. Крепла стройка, креп и конный парк. Первым конюхом по праву называли Ивана Трофимовича Каверина. А право быть при коне у него было: сам Иван Трофимович приехал в НовоТроицк с хутора Каверина. Если посмотреть на карту, то его можно найти у самых истоков реки Самарки.
Хутор был красив, земли вокруг богаты. Самарка в этом месте уже набирала силы и прямо за огородами образовала тихие голубые озера, где водилась рыба. На склонах гор — бахчи. Арбузы, как на подбор, рябые, пудовые. А в лугах — кони, любовь Вани Каверина. Жизнь текла спокойно. Но пришла великая поруха под названием коллективизация и советизация сельского хозяйства. Разъехался народ кто куда. Каверины оказались в поселке с названием НовоТроицк. Иван осмотрелся и определился поближе к лошадям. Привычное дело, мужское, почетное. Без лошади на стройке никуда: и кирпич везут на лошади, и хлеб, землю от котлованов везут на телегах, песок подвозят...
Как-то раз, вспоминал Иван Трофимович, спешно доставили приказ директора комбината: ежедневно выделять одну лошадь поликлинике, одну — больнице, одну — санэпидстанции, одну — на Максай (там тоже санчасть была) и одну лошадь для ночного дежурства медикам, что-то вроде «скорой помощи». С конной тягой трудно было, но куда деваться — надо. Время-то военное, строгое. Тяжело было всем, и подкармливал Каверин десяток коняшек, которые использовались на «оперативной работе», а ломовых и тем более.
Конный парк, как и машинный, требовал постоянного обновления. Лошадей доставляли со всех концов страны. Но больше всего из Казахстана и Башкирии. В Оренбуржье лошади тоже не перевелись, и их «призывали» на военную службу, как людей, они также стояли на учете в военкоматах. В сорок втором, в самый разгар войны, пришлось Ивану Трофимовичу ездить за конями на далекий Алтай. Привез 16 голов.
— Хороши кони, — не без гордости хвалился приобретением Каверин. — Добрый приплод будет...
Кстати, в конном парке выращивали и своих лошадей. Для молодняка даже устраивали специальную конюшню, удобные в низинах выпасы (за нынешним коксохимом и на месте завода хромовых соединений).
Есть на земле немало памятников, где конь — не последняя фигура. Вожди — на коне, военачальники — на коне, путешественники — тоже. А мне видится памятник лошади — великой труженице, впряженной в телегу, за подвиг, который совершила она в годы войны на марганцевом руднике в НовоТроицке. Металлургия требовала марганец, без него броневая сталь Магнитки — не сталь, а тесто для лапши. Вот тогда-то и поступил приказ Сталина дать марганец Магнитке. Любой ценой. И горняки не известного никому НовоТроицка дали его.
Карьеры были далеко за городом. Суровая зима забила пути так, что приходилось на рудники добираться на лыжах. Забойщики давали руду. Но как ее доставить к месту погрузки? Только лошадьми. Их перевели на усиленный режим питания. Чинилась и шилась новая упряжь, готовились обшитые жестью сани. Прибавилось забот конюху Каверину. Иван Трофимович перешел на «казарменное» положение, спал прямо в конюшне, благо, она теплая. Были у него здесь сухари, картошка, подаренный начальником милиции чайник.
И вот караван начал пробиваться к руднику. Впереди пустили мощного тяжеловеса Бурана, который своей широченной грудью рвал снежное одеяло. За ним люди деревянными лопатами «подрабатывали» трассу, разбрасывая снег по сторонам. Работали целый день, и к ночи первые повозки с марганцем уже пришли к железнодорожной площадке.
А к праздникам Иван Трофимович готовил лошадей особо — чистил, наряжал, ведь, как правило, именно конники открывали все демонстрации. Она хоть и лошадь, но понимает: праздник сегодня. А завтра — снова в упряжку и на стройку, начнется рабочий день.
Вот так и прошла жизнь конюха Каверина. Немало он повидал на своем веку, многое пережил. Но не мыслил себя в отрыве от коней.
Конный парк закрывали. Каверин уходил последним. Сюда, в почерневшие от времени конюшни за Стройгородком, свозили все, что принадлежало большому разномастному хозяйству. Везли тертые хомуты и шлеи, уздечки и подпруги, ломаные столы и рваный брезент, брички и тарантасы... Все это с привычной хозяйской серьезностью принимал Иван Трофимович.
—Дядь Вань, не надоело? — смеялись стройгородские. — Да брось ты к дьяволу всю эту рвань.
—Нет, нельзя. Подотчетное добро, — вздыхал Каверин. — Вот сдам все по акту и на покой...
Сдавать добро пришлось долго. До белых мух. Печка уже не топилась. Домой на Северный ночью не доберешься. Вот и простыл старый конюх. А вскоре и умер.
Сегодня у скромного надгробия — такие же скромные осенние цветы. Тишина. По дороге, что рядом с кладбищем, несутся машины. Вдали слышны свистки тепловозов. Могучая сила! А когда-то эти дороги протаптывали новотроицкие кони. И был при них конюх дядя Ваня Каверин.
